41.
PaGa
(28.03.2005 11:12)
0  
Как я провела лето.
В 13 лет я была на редкость некрасивым ребенком: очень худой прыщавый
червяк с большой головой и кривыми зубами. Моя мама меня стеснялась и весь
пубертатный период старалась держать меня подальше от родных и знакомых, на
все лето отправляла меня в пионерский лагерь. Пионерский лагерь состоял из
бараков с детьми, домика администрации и четырех туалетов. Туалеты состояли
из кирпичной будки, ямы, закрывающего эту яму деревянного настила с дырками
и говна с хлоркой. Говно с хлоркой воняли, поэтому туалеты
предусмотрительно строили далеко от жилых помещений и обсаживали их
кустами.
Девочки долгое время думали, что я мальчик… В общем, со мной не дружили. В
ту роковую ночь полуночный понос стал моим единственным товарищем.
Поносил весь лагерь: зеленые фрукты, немытые руки повара и всякое дерьмо,
которое жрали пионеры с голодухи делали свое дело. Дырки в тубзике были
обгажены расстроенными желудками четырехсот человек и девочки ходили срать
парами: одна гадит, другая светит фонарем, чтоб первая не вляпалась в
продукты распада предшественниц. Мне никто не хотел светить фонарем,
поэтому в ту ночь я высирала солянку в гордом одиночестве; в тусклом свете
фонаря были видны только очертания, и, сидя над дырой, я смирилась с тем,
что уже вляпалась в чье-то скользкое говно. Неожиданно какая-то тень
метнулась прямо на меня, я заорала, резко дернула неустойчивым туловищем,
ноги проехались по чьему-то поносу и я вошла в очко как хорошо смазанная
гильза. Фак! Летучая мышь загнала меня по пояс в кучу дерьма, над головой
смутно виднелась очко, если кто-нибудь сейчас придет гадить, то положение
мое ухудшится. Надо выбираться!
Через полчаса, пыхтя и шепотом ругаясь матом, я дотянулась до очка руками:
это, блин, было сложно - все твердые опоры были скользкими, как суки!
Ухватившись за края дыры, я подтянулась и высунула башку: от свежего
воздуха закружилась голова и я удержалась на завоеванных позициях только
волей к свободе. Подтянулась еще и оперлась на локти: нужно за что-то
ухватиться, чтоб не соскользнуть. Все вокруг было склизким, зацепиться
можно было только за поперечную деревянную балку в полуметре от меня, я с
остервенением пыталась до нее дотянуться, шипя от напряжения:
- Ну! Иди же сюда, сука! Дай, я до тебя дотянусь!..
Вдруг меня ослепила вспышка света, потом какой-то не то вздох, не то стон,
и глухой стук - я пересрала и свалилась обратно. Еще полчаса - и я снова
над очком. Так. Тянемся… Есть! Я схватилась за перекладину и вылезла на
бетонный пол еле дыша от счастья. Отдышавшись, решила переть к реке
отмываться. Метрах в пяти от тубзика валялся директор, рядом с ним валялся
разбитый фонарь - сдох что ли? Я пошла на речку, отмылась как смогла, а
потом позвала людей: может и не сдох еще, спасти можно.
Утром нам сказали, что у директора случился удар, вернулся в лагерь он
только под конец смены. Говорить он не мог, сидел весь день на веранде и
ему нравилось, когда к нему ходили дети. Я навещала его часто, он меня
особенно любил - ведь именно я тогда позвала к нему людей.
На следующий год мы узнали, что перед смертью директор ненадолго пришел в
себя. Он сказал, что в ту ночь он обходил территорию, случайно услышал
странное пыхтение в туалете и открыл дверь. На него из зловонной дыры лез
адский говняный лупоглазый червяк, тянул к нему щупальца и шипел:
- Ну-у-у… Иди же сюда-а… ссссука-а…. Дай, я до тебя дотянуссссь!..
За лупоглазую обидно, конечно.
|
